Светлой памяти моего папы
Заверняева Ивана Елисеевича,
кавалера Ордена Трудового Красного Знамени.
***
Сколько в хлебе простом человеческих сил!
В золотом килограмме буханки
Стон снопа, по которому цеп молотил,
И протяжная песня крестьянки.
Каждой крошкою хлеба Россию храня,
Помнят всё трудовые потомки -
Хриплый вздох изнурённого полем коня,
Звон горбуши и посвист литовки.
Залихватскими криками гонит нужду
На помещичьей вотчине пахарь,
Пополам с лебедой разделяя беду
Между нищенской долей и плахой.
Это плач над последнею горсткой муки,
Когда сыты и пьяны мерзавцы:
Наживались с пропахшей землёю руки
Обнаглевшие житопродавцы.
Наливается солнечным светом с утра
В сине-розовых сумерках колос -
Так Россия впитала заботы Петра,
Лихоимцам являя суровость.
Рассыпается сытый российский ломоть
Нежным шёпотом ржи и пшеницы.
Цену хлеба оставил доступной Господь
Повелением императрицы.
Жажда зрелищ и хлеба нет-нет да всплакнёт
Недоглядом кровавой Ходынки,
И на милость господ уповает народ
Недородом прогорклой зернинки.
Взмах серпа расколол вековую печать,
Пали рабские цепи с крестьянства.
Тяжело из беды до побед дошагать
Под презренье буржуйского чванства.
Не соха и не плуг на советских полях -
Первый трактор лихих пятилеток.
И с размаху – в отрыв, и всё шире размах,
И всё больше рождается деток.
Вольной птицей опять нам в полях не летать -
Вот беда над страной во всё небо,
Вот блокадные сладкие - сто двадцать пять
Граммов клёклого чёрного хлеба.
Вот и первый обоз по горячему льду
В замерзающий город прорвётся…
Никогда из буханки моей не уйдут
Привкус слёз и - горелого солнца.
Вдовьим хлебом накрыв, похоронок печаль
По гранёным стаканам разлили.
Васильком синеглазым в высокую даль
Из войны смотрит дед мой Василий.
И в пыли по дорогам целинных степей
Шли машины с зерном, словно танки.
Что быть может для жизни дороже, нужней
Стратегически важной буханки?
Вот идёт молодой и красивый Иван:
«Кавалер!» - про себя улыбнётся.
Слышишь, папка, твой Орден врагам не отдам,
Я в ладонях держу твоё солнце.
Ты не слишком суди, что спасти не смогли
От беды душу нашего хлеба.
Видишь, снова горят золотые огни -
Зацвела предпасхальная верба.
|
